На днях мне довелось прослушать выступление очень успешного писателя. Молод, образован, основное ощущение его от происходящего — тошнотворность, сумрачность, предвещающие распад России, рассеяние по миру бестолкового русского народа. Упование? На чудо-волшебство. И закралась в мою иссомневавшуюся голову трогательная мыслишка, мол, вон как бесстрашно вытирают ноги о блудливое либеральное Нечто, измордовавшее Россию. Мол, даже странно, что ему дозволено ораторствовать в телеэфире.

Как вдруг… тот же несколько высокомерно-развязный голос «позолотил ручку», а заодно и головку этой самой либерал-обиральной тусни. В полном соответствии с её хитрованным, на простецов рассчитанным постулатом, а именно: «Советский Союз распался внезапно, непонятно почему». То есть опять же чудесным образом. И никакая «пятая колонна» здесь вовсе не при чём. И подлый расстрел Белого Дома — чудо в решете и только? И телецентр, это мощнейшее психотропное оружие массового поражения, схваченное гусинскими-березовскими, тоже вроде чуда и ничего более? И массированный огонь оттуда, с высоты Останкинской башни, по святым для народа понятиям «патриотизм», «социальная справедливость» — тоже как бы волшебная случайность?

Нынче, когда те же самые прохвосты, что уже в конце восьмидесятых издевались над могучим, сплачивающим народ патриотизмом, — вдруг украли его из арсенала презираемых ими коммунистов и приклеили его не только на свой лоб, но и на пупок. Одно у них, ельциноидов, неизменно — как «расстреливали» в своих, нефтью-газом проплаченных СМИ, самых ярких, самых талантливых и бескорыстных публицистов, писателей, поэтов, — так и продолжают эту исступлённую бойню. Во имя торжества зарвавшейся кучки «умеющих жить» по законам хищных зверюг.

Как «расстреливают»? Концентрированной ложью и замалчиванием. Так, к примеру, на том же теле, где в почёте попсовая «киношка» рыночной выделки, — вот уже более двадцати лет нет места профессиональному, честному рассказу даже о великом советском режиссёре С. Эйзенштейне. Вместо — туманец словоблудия о том, что он будто бы ненавидел И. В. Сталина и во второй части своего «Ивана Грозного» жаждал облить его помоями. Ну и, конечно, о том, что был он как бы подпольным ненавистником советской власти, не способной оценить его достоинства.

А правда? Петербургский интеллигент, он во время гражданской войны пошёл служить в Красную Армию. Его отец — архитектор, немец по происхождению, не воспитывал в сыне алчного потребителя, и потому будущий гениальный режиссёр целиком окунулся в стихию революционной борьбы за права большинства российского народа. В 1934 году он уже — заслуженный деятель искусств. Без оценки И. В. Сталина тут не обошлось.

Не так давно по теле почти обхохатывался его, С. Эйзенштейна, фильм «Александр Невский». Кем? Всё той же туснёй богоизбранцев, «привилегированной жертвы» и «гитлеризма», и «сталинизма». Бесстыднейшей кодлой, не желающей знать, что и они обязаны С. Эйзенштейну своим «волшебным» спасением от те же «Бабьих Яров» и печей Освенцима. Что 1937 год был отмечен не только, да, жестокими способами очищения партийных, в том числе военных кадров, от «пятиколонников», не только потоком доносов и ответным, «беззаветным» рвением чиновных преступников-карьеристов, среди которых не последнее место занимал Никита Хрущёв, но и идейным, нравственно безупречным служением советских мастеров культуры народным интересам накануне войны. И С. Эйзенштейн поспешил вооружить Отечество своим способом — сделал ярко патриотический фильм. В содружестве с такими же патриотами советской власти, земли Российской, как писатель Пётр Павленко, композитор С. Прокофьев, художник И. Шпинель, актёры Н. Охлопков, А. Абрикосов, Д. Орлов, блистательный оператор Э. Тиссе.

Фильм снимался всего пять месяцев. Коллектив знал — надо спешить. Самураи уже пробовали крепость нашей границы на озере Хасан. Гитлер уже готовил «Устав» для богатых евреев, чтоб они, заплатив «дань», получили право уехать из Германии. В 1938 году Германия насильственно захватила Австрию. Мир облетело сообщение о позорном Мюнхенском сговоре, когда правительства Англии и Франции при поощрении «денежных мешков» Америки отдали немецким фашистам часть Чехословакии. Ещё чуть — и варвары хлынут в Польшу, захватят Венгрию и т.п. А дальше — «трепещи, Россия? Прячься в бункер, И. В. Сталин?»

Фильм-боец в количестве восьмисот копий вышел навстречу советским зрителям, на битву не только с врагом-гитлеризмом, но и со страхом перед его архинаглостью, с неверием в собственные силы тех, кто не до конца осознал — только могучая общинность и самоотверженность в бою обеспечат победу. Только испытанный, почитаемый князь ли, вождь ли способен воодушевить на «бой кровавый, святой и правый». Затаив дыхание, сжав кулаки, смотрели начало фильма разновозрастные зрители. Там ведь, на экране, на фоне российского солнечного раздолья немецкие псы-рыцари уводят русских пленных! Трудовой, торговый Новгород потрясён: немчура захватила Псков! Надо сражаться! Но как без вождя? Бьёт вечевой колокол. Звать Александра, того самого, что на Неве вдребезги разбил шведов. Широкоплеч Александр Невский, строен, ясноглаз. В бою яростен. Схватка «наших» с врагами нелегка, её конец непредсказуем. Грозная, неотвратимая опасность надвигается на наши войска, идёт на русское войско немецкий железный клин. Вспоминаю: зал, затаив дыхание, в перенапряжении нервов, тянулся к экрану, а иные, молодые, кричали: «Ну давайте, родненькие! Ну бейте их, псов этих!»

Критики? «Эстеты»? Критиковали. Мол, примитивненько… В том числе и те, что потом спасались от фашистов вдали от фронтов, в ташкентах и алма-атах. Этих, «интернационалистов», не устраивал сам поворот И. В. Сталина к героическому прошлому русского народа. Как в своё время не устроил помудревший Маяковский. В их «семейной» среде гремели имена авторитетов: Авербах, Лелевич, Блюм, Брики. Отчего так-то? Леопольд Авербах был родным племянником Якова Свердлова и жил в Кремле! «Сестра его Ида была замужем за главой ГПУ Гершелем Ягодой и усвоила чрезвычайно властные повадки. Она, к примеру, раскатывала по стране в отдельном вагоне… Под самодержавной дланью Авербаха удобно пристроились и процветали лелевичи, блюмы и брики» (Н. Кузьмин. «Алма-атинская повесть, или Голгофа писателя Домбровского»).

Революция открыла путь в искусство, литературу, науку тысячам и тысячам одарённых людей из «простонародья». Но она же с помощью беспринципных ловкачей, их доносов, их жажды власти уничтожила традиционный культурный слой русского народа. Ходовое у них уже в те, двадцатые, годы определение «фашист» алтаузены-лелевичи клеили беззастенчиво. С этим подлейшим клеймом был расстрелян талантливейший Павел Васильев, а ещё раньше — Н. Клюев, А. Ганин, отправлен на нары тот же Ю. Домбровский.

Под ярмом вездесущей, оголтелой рапповщины вынуждены были ходить самые самобытные, талантливые, затмевающие убогих претендентов на первые места. И они, всесильные рапповцы, с наигранным пафосом «правдолюбов» всенепременно уличали «не своих» в контрреволюционности. Некто П. Бляхин обгадил в рецензии чудесную картину А. Довженко «Земля», обвинив автора в «биологизме», сомнительности «политической установки». В 1930 году рапповец Демьян Бедный в газете «Известия» в огромной статье-фельетоне безапелляционно обвинил гениального режиссёра и в контрреволюционности, и в похабщине. Что светило Александру Петровичу? Вслед за такой «расстрельной» оценкой? Недаром он, смелый человек, написал в «Автобиографии»: «Я был так подавлен этим фельетоном, мне было так стыдно ходить по улицам Москвы, что я буквально поседел… Сперва я хотел умереть».

И. В. Сталин вместе с А. М. Горьким прикрыли рапповскую лавочку, пахнущую кровью и вонючим дёгтем, каким эти бесенята пытались вымарать из истории русской литературы и Ф. Достоевского, и. С. Есенина, и М. Шолохова. О многом говорит дневниковая запись А. Довженко от 14 апреля 1945 года: «Сегодня пятнадцатая годовщина смерти Владимира Маяковского… Вспоминаю, накануне самоубийства мы сидели с ним в садике дома Герцена, оба в тяжёлом душевном состоянии, — я по поводу зверств, учинённых над моей «Землёй», он — обессиленный рапповско-спекулятиво-людоедскими бездарностями и пройдохами.

— Заходите завтра ко мне днём, давайте посоветуемся, может быть, нам удастся создать хоть небольшую группу художников для защиты искусства, потому что то, что происходит вокруг, нестерпимо, невозможно.»

В. Маяковский, как доказано теперь, был убит.

А бесстыжая «рапповщина» сохранилась до сего дня. С её коронным, людоедским «фашизмом по заказу», с триумфальным восшествием «на престол» в качестве министра культуры М. Швыдкого, не обременённого никакими достижениями в области культуры, если не считать «богоизбранность» происхождения от шайки-лейки ельциноидов. Если не считать того, что эта шайка-лейка внаглую объявила законную советскую власть «контрреволюцией» «красно-коричневых», обозначив её не по статусу вялое сопротивление подлецам — «путчем».

Лысенький, заросший сальцем «киргиз» М. Швыдкой влез в историю русского народа как мерзопакостнейшее Ничто паразитарного происхождения. Но ведь до чего обнаглел, когда в телепередаче «Культурная революция» посмел выблевать: «Здравствуйте, дорогие друзья. Тема сегодняшней телепрограммы достаточно далека от, казалось бы, культуры. Мы утверждаем, что «Русский фашизм страшнее немецкого». И если до сих пор этот пигмей по разуму, этот нравственный уродец «украшает» телеэкран, — значит, он и нынешний Верхотуре люб и полезен, — «своя же вша ближе к телу»?

Такой же наглой, единокровной «вше», нынешнему как бы оппозиционеру Б. Немцову дал М. Швыдкой тоже блевануть по полной, и русский народ по достоинству, навек оценил любимчика «кровавого Бориса», проныру-кудряша, услыхав от него: «Любой фашизм, безусловно, смертельно опасен. Но для нас с вами — а мы россияне — более актуальна проблема русского фашизма… Кто же такие фашисты? Это те, которые ненавидят у людей цвет глаз, волос и кожи, которые отличаются от их собственных. Фашисты — это те, которые ненавидят свободу и демократию».

А чего стоят первые «приветы» от швыдковско-немцовской родни с Брайтон-Бич в адрес патриотической газеты «День»: «Я ненавижу вас и всю вашу родню. Будь моя воля, я бы развалил вашу страну и раздал бы куски другим государствам. Вы самые большие ублюдки в мире. Хуже вас только арабы и черномазые мусульмане. Ваш русский шовинизм стоит поперёк горла всему миру. Но и у нас терпение не железное. Скоро мы начнём священную войну против России. Пощады вам не будет. Все вы будете на свалке истории. Как и ваша страна. Ваше место на помойке.

Запомните, русские гады, ещё не раз вы будете стоять на четвереньках в позе буквы «зю». Вам мы напомним о том, что Россия имела Цусиму и Порт-Артур, Севастополь и Моздок. Мы, живя здесь, в Нью-Йорке, сделаем всё, чтобы ваша страна перестала существовать. Наша иммиграция ненавидит вас. И все враги России — наши друзья. Русские изжили себя. Мы вам дадим ещё водки, и вы сопьётесь.

Запомните: никто не остановит НАТО. Завтра натовские войска будут размещены в Прибалтике и на Украине. И если вы брыкнете, то войска НАТО будут размещены на Красной площади в Москве. Это будет сделано рано или поздно. Ваша роль уже предрешена. Вы будете сырьевым придатком Запада. Ваша страна — дикая азиатская орда. Вы ничем не лучше татаро-монголов. Такое же дерьмо.

Но Европа и Америка возьмут вас на горло. Мы все, прибалты, евреи, украинцы, белорусы, поляки, чехи и все остальные — выступаем единым фронтом против России. Мы вас уничтожим. Дрожите и трепещите, проклятые москали. Приходит ваш конец. Смерть России! С неуважением и презрением, Борис Файнберг.»

Эти «толерантные» письмена сохранил писатель-публицист Николай Кузьмин в своей последней книге-реквиеме «Чёрные тюльпаны перестройки». Как и горький перечень первых жертв горбачёвщины-ельцинизма среди московских писателей и поэтов, чьи особо чувствительные души не выдержали смрадного дыхания «перевёртышей»-подлецов из своей же среды. Не осилили они, интересам народа преданные, смириться с торжествующим сионо-фашизмом, уже в открытую обгаживающим даже наше, великой кровью и самоотверженностью завоёванное право на Победу в Великой Отечественной. А после расстрела Дома Советов, когда ельцинские «правильные пацаны» развернули уже катастрофическую для страны грабиловку, когда в закупленных «денежными мешками» СМИ «пели и плясали» только диссиденты, — стали добровольно уходить из жизни достойнейшие совсем иной участи. Н. Кузьмин: «Поэт Юлия Друнина всю войну отпахала фронтовой медсестрой, вытаскивая раненых с поля боя.

«Я только раз видала рукопашный.

Раз наяву и сотни раз во сне…

Кто говорит, что на войне не страшно,

Тот ничего не знает о войне.»

…Лауреат множества советских премий, депутат Верховного Совета, чьи стихи, взгляд на мир помогали жить миллионам, кончила жизнь самоубийством».

Н. Кузьмин: «За два дня до расстрела Дома Советов я в группе москвичей прорвался через оцепление мордоворотов к обречённому зданию. Там сутки напролёт дежурили патриотически настроенные жители столицы (впрочем, много было и приезжих). Я встретил Бориса Примерова. Он провёл здесь уже пять суток… Пережитый ужас убил поэта. Перед тем, как наложить на себя руки, он написал замечательное стихотворение «Молитва».

Не вынес душевных мук фронтовик Вячеслав Кондратьев, автор замечательной повести «Сашка». Он выстрелил себе в сердце из старого нагана.

Безжалостная смерть настигла писателя Акрама Шарипова в такси, когда он мчался на вокзал встречать прах своего командующего генерала армии И. Черняховского. Литовские фашисты осквернили могилу командующего Прибалтийским фронтом. Гроб с телом прославленного военачальника, погибшего от рук «лесных братьев», был выброшен из земли… Предстояло перезахоронение героя в Москве. А. Шарипов не доехал до вокзала — остановилось сердце».

Я же помню, какое губительное для сердца недоумение испытал известный литературный критик Александр Коган, с которым у меня были дружеские отношения.

— Лиля, ничего не понимаю! Что происходит? Мне позвонили из какого-то еврейского центра и предложили ежедневно обедать в спецстоловой. Как фронтовику. Я спросил: для кого этот обед предназначен? Ответили, что только для ветеранов-евреев. «Спасибо, — сказал, — я в окопах сидел и воевал вместе с русскими, белорусами, татарами. И для меня это особое еврейское питание оскорбительно».

— А. Коган был намного проще,

Чем вам порой казалось всем…

  — так начал он сходу наговор мне по тому же телефону очередного экспромтного стихотворения… До дна души преданный памяти молодых поэтов, погибших на войне, вскоре он умер, не дособирав очередной сборник.

Н. Кузьмин: «А вот потрясающее сообщение о поступке старого фронтовика, тоже, как и мои знакомые, не вытерпевшего унижений, но расставшегося с жизнью необычным способом.

Рядовой Тимерзян Зинатов встретил немцев в героическом Бресте. Родился он под счастливой звездой и прошёл всю войну до Берлина. Затем строил города в Сибири. «Перестройка» быстро скрутила старого солдата в бараний рог. Больной, униженный, бесправный, он собрал последние деньжонки и приехал в Брест, город своей героической юности. В городе-герое Зинатов обошёл все памятные места, а затем бросился под поезд. В оставленной записке бывший фронтовик жаловался, что «невмоготу от собачьей жизни» и что у него не осталось сил «бороться с теми, кто нас, ветеранов, поставил на колени».

Самоубийства как способ заглушить, сокрушить неподъёмную для гордой души неистовую боль?.. Для христиан это всё равно великий грех. Как и само уныние, по-научному депрессия. Многие из моих знакомых впадали в полное отчаяние перед лицом наглеющих с часу на час антисоветчиков, уже вовсю вопящих о прелестях спекуляции, «здоровой алчности» и чистогана. К их услугам стремительно, на березовско-соросовских «милостынях» нарастали, как лишаи, газеты-журналы, схваченные диссидентами и бесстыжими оборотнями из только что «верных марксистов-ленинцев». Разрослось под покровительством тех же «новых русских», то есть березовских-гусинских, корявое древо книжных издательств, штампующих злобные измышления на советскую власть, Ленина-Сталина и воспевающих легализованную проституцию и «свободу» для «быдла» выживать, если получится, после ельцинско-гайдаровской реформы, превратившей миллионы тружеников в нищих. Путь в людоедское капиталистическое «светлое будущее» горбатился миллионами свежевырытых могил…

И как же, за счёт чего выжил, выстоял, не сдался Владимир Бушин? Даже после того, как его выступление на VII съезде писателей России в 1990 году народный депутат СССР, Герой Социалистического Труда, дважды лауреат Государственной премии, писатель «от Бога» Виктор Астафьев назвал «диким вздором»? Но в чём же заключался этот «дикий вздор»? В беспримерной смелости никем не заангажированного ума талантливого, мудрого писателя-публициста. Он в открытую объявил то, что многие, разумненькие, притаивали: «В сиянии наград, что сыплются на вас из-за бугра…, вы, «дорогой Михаил Сергеевич», довели страну до того, что перестройку, ваше любимое и непредсказуемое детище, называют катастройкой и даже контрреволюцией». И далее отчаянный оратор иронизирует: мол, а отчего ж ваши прежние защитники, вроде Г. Бакланова, А. Гельмана, Д. Гранина нынче молчат? Не заступаются за вас? «Молчат и обласканные вами академики: Арбатов, Аганбегян, Голданский, Заславская…»

И — «сверкнул клинок», в момент и навсегда рассекая «белые одежды» на фигуре залгавшегося катастройщика: «Впрочем, Михаил Сергеевич, обижаться на всех этих народных курощупов, не защищающих вас, вы едва ли вправе. Ведь за шесть лет своего лидерства вы и сами никого не защитили. Так, как это надлежит Генеральному секретарю, Президенту, Главнокомандующему, вы не защитили от клеветы и поношения ни партию, которая подняла вас на самую высокую вершину, ни армию, которая в 1943 году спасла вашу семью, ни сам русский народ, кровь которого течёт в ваших жилах».

На плохонькой бумаге, в отличие от жирно блестящих «демократических» газет и книжек, вышел в свет небольшой сборник статей и выступлений Владимира Бушина под вечевым заголовком: «Колокола громкого боя». К сегодняшнему дню листочки пожелтели… Но открой любую страницу (год издания 1994-й) — и услышишь грохот сражения и почуешь запах пороха в тех пороховницах, которые завещал русским патриотам ещё гоголевский Остап. Не поддающийся никаким временным, дешёвым соблазнам, бесконечно, бескорыстно преданный интересам народа, он, В. Бушин, не изменял и не изменяет двум основным принципам: «И один в поле воин» и «Делай, что должно, и будь что будет».

… «Юноше, обдумывающему житьё», ныне политологи-фальсификаторы подсовывают только ту «Историю Государства Российского», которая удобна «олигархату-паханату», где в героях-страдальцах «за народные интересы» записаны собчаки-сахаровы-окуджавы-гайдары-ельцины со всеми прихвостнями. А средь «гениев русской культуры» на первых местах «пострадавшие от советско-сталинского режима» войновичи-синявские и даже благополучнейшая Белла Ахмадулина, где все семьдесят лет СССР предстают в упаковке сплошной тюремной колючки.

Но истинная, честнейшая история жизни нашей страны, с её неслыханными мировыми достижениями, крутыми маршрутами ошибок и упущений — уже написана. И в самом читаемом, интереснейшем варианте — «в лицах». Когда у каждого важного, полезного стране исторического события есть свои герои-исполнители с присущим им благородством, масштабом личности. И есть свои подлецы-интриганы, «подарившие» обществу немыслимые страдания. Да, да, энциклопедию нашей жизни длиною в сто лет уже создал Владимир Бушин! Не замутнённую ни фальшью, ни корыстью, ни ремесленным равнодушием. Он — фронтовик. Фронтовиком и остался. Его стиль — атака. Сами заголовки его статей — пули в цель. Навскидку, из книги «Александр Солженицын»: «Трагедия попки, обманутого в любви», «Что бы сделал Толстой, попадись ему Солженицын?», «Лжец во стане русских воинов», «Блаженный кляузник России», «О краске стыда и красочности бесстыдства».

И можно только поражаться объёму конкретных, выверенных знаний писателя, его могучему темпераменту, позволяющим ему «глаголом жечь сердца людей». Не говорю уже о наслаждении, которое получаешь от неожиданных поворотов его остроумного, «лёгкого» пера. Вот навскидку «типажи» из серии горбачёвско-ельцинской катастройки, которых заклеймил неистовый В. Бушин на веки вечные: А. Яковлев, Э. Шеварднадзе, С. Шушкевич, Г. Старовойтова, В. Бакатин, Е. Гайдар, Ю. Афанасьев, А. Собчак, С. Шаталин, Г. Бурбулис, Д. Волкогонов, А. Козырев, Е. Сидоров, Е. Попов…И ещё, и ещё. И это только в тонкой книжице «Колокола громкого боя». Но за последние восемнадцать лет таких отборных «демократизаторов», таких оборотней и выскочек, о которых писатель сказал своё веское, неопровержимое слово, — набралось несколько десятков. Он не умеет довольствоваться «кое-какими отдельными недостатками», чтоб слегка, юморно пожурить носителей зла и подлости. Он беззаветно и яростно защищает честь и достоинство великого советского народа. Нарасхват прошла книга «Измена», где опять же в лицах «история государства российского», обгаженного авантюристами и предателями. Главки таковы: «Пожар в бардаке во время наводнения» (персонально о прохвостах Г. Бурбулисе, М. Захарове, С. Сорокиной), «Переписка скорпиона с тарантулом» (про В. Костикова и А. Коржакова), «Лампадным маслицем по костерку» (про Алексия Второго), «Осанка благородства» (о С. Степашине и Г. Явлинском), «В этой речке утром рано» (о В. Познере и С. Шустере), «Зубы дракона» (об А. Чубайсе, Б. Немцове, В. Новодворской и др.).

Надо ли объяснять, как В. Бушин обороняет Генералиссимуса Армии Победы И. В. Сталина от клеветнических измышлений фашиствующих шендеровичей-пивоваровых-минкиных-сванидзей? Две его книги, «Сталина на вас нет…» и «За Родину, за Сталина!» — это и впрямь для всех властных и привластных охаивателей вождя — правда дат, событий, документов «в тротиловом эквиваленте», в прах уничтожающая все их убогие, зловонные измышлизмы и базарные сплетни с похабными зачинами типа «Есть сведения…», «По свидетельствам некоторых очевидцев…», «По воспоминаниям троюродной тётки той самой поварихи…»

«Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий… о…» куда тянет идти, бежать, нестись? Лично я бежала и бегу к фронтовикам-окопникам. Когда-то их вокруг было много. Теперь таких — наперечёт. Всё чаще открываю их книги. Ужас последних «демократических завоеваний»? Книжные развалы… на помойках. Оттуда принесла «Армейские записные книжки» Семёна Гудзенко (1962 г.). Предисловие Павла Антокольского, потерявшего на войне единственного сына. Он пишет: «Сквозь биографию очень одарённой личности, как сквозь прозрачный транспарант, проступает биография поколения, которое со школьной скамьи самоотверженно ринулось в мировую битву, и, жертвуя всем, вплоть до жизни, вынесло на своих плечах столько тягот и горя первых месяцев войны. Поколение, которое, мужая, закалялось и становилось суровее с каждым часом войны, прошло всю грандиозную дорогу сражений, побед и утрат».

«… Осень 1941 г. … Тёмная Тверская. Мы идём обедать с винтовками и пулемётами. На Садовой баррикады… У меня в противогазе «Английские баллады» Маршака. Купил по привычке. Читать уже не могу. Читаю только газеты, все, от доски до доски. Ждём, ждём. Ночью бомбы. В институте ИФЛИ) бывает пусто. Люмс собирается уезжать.

Москва, Москва, ты мне всего дороже.

Над милым краем вьётся вороньё.

И даже здесь, на снежном бездорожье,

Я чувствую дыхание твоё…»

… Ноябрь. Это было крещение. Первые убитые. Первые раненые, первые брошенные каски, кони без седоков, патроны в канавах у шоссе. Бойцы, вышедшие из окружения, пикирующие гады, автоматная стрельба.

Погиб Игношин. На шоссе у Ямуги. Убит конник. Осколки разбили рот. Выпал синий язык.

Чтоб рану гнойную видали

Те, кто пытался жить в тиши,

Ты вспомни всё: бои и дали,

И кровью книгу напиши.»

  Семён Гудзенко умер в 1954 году.

… Слабое и, может, даже совсем не безупречное утешение ютится в моём сердце: поэт всё-таки успел окунуться в атмосферу того ликующего восторга и неистовой любви-благодарности, с которой их, победителей, встречал народ в сорок пятом. Как же беззаветно бросались к ним заплаканные от счастья женщины, обнимали-миловали-целовали! Как сияли глаза девчат, когда под незабвенные «Брызги шампанского» крутились они в объятиях «настоящих фронтовиков» на словно раскалённых танцплощадках! Как старики и старухи затаскивали к себе мимохожего недавнего солдата-офицера, чтоб с ним чокнуться за Победу! С какой наивно-беззастенчивой гордостью мальчишки хвалились портупеями, что им подарили отцы или братья: «С Первого Белорусского! Эта штуковина и в Берлине побывала! Вот!»

Но какое же несметное количество юношей, мужиков повыкосила та страшенная война! Сколько вдов, и очень даже молодых, в городах, посёлках, сёлах остались без вымечтанной любви! Без своего парня, мужа, отца своих детей… Помню, как, не скрывая своего горемычного одиночества, выходила безмужняя «улица» встречать идущего «с фронта», как глядела сквозь слёзы на счастливых невест, жён, дождавшихся своих ненаглядных и рыдающих от счастья в прочных мужских объятиях.

Соблазны! Ты, юноша, мужчина, уж в таком сверхдефиците на великой Руси! Можешь пить, гулять, менять случайных подружек… И ведь немало бравых фронтовиков не сумело одолеть «вечного праздника» и спилось. И растеряло в потоке легко доступных «романов» на час уважение к женщине и саму драгоценную способность — любить.

Но молодой Володя Бушин и тут среди тех, кто не загулял, не искал смысла жизни в винце. И уже тогда он, коммунист, не способен был толерантничать с хищно-лицемерным мещанским отродьем. Оттого-то в «бомондных» кругах заработал славу «злого», который способен только ненавидеть. Хотя выверено тысячелетним народным опытом: неистовая ненависть к тому, что другого не заслуживает, — свидетельство самой что ни на есть праведной душевной организации, одухотворённой Любовью к жизни, истине, женщине…

«Я посетил сей мир…» Зачин из тютчевского с концовкой —«в его минуты роковые…» Он из того же поколения «мальчишек», что и Е. Винокуров, и С. Гудзенко… Он пошёл в школу… в 1931 году. «За два дня до войны, — пишет он в этой своей исповедальной книге, — у нас был выпускной вечер.» Как и у тысяч юношей и девушек той советской, сталинской поры… Да нет, пересказать даже десятую часть эпизодов, размышлений, сопоставлений автора невозможно в одной статье. Тем более, что он, оснащённый опытом всей своей жизни, легко, виртуозно вклинивает в свои фронтовые воспоминания моменты сегодняшнего бытия, а в итоге, к моему читательскому наслаждению, возникает увлекательнейшая полифоническая «симфония» бытия, наполненная и страстными отповедями былым и нынешним негодяям, и точными оценками действий выдающихся патриотов Отечества. Вот самое начало:

« …С апреля 2009 года незнакомая мне женщина по неведомой причине присылала мне интересные тексты на церковно-религиозные темы. Раз прислала, другой, третий… Я заинтересовался, кто такая? Имя интернациональное — Анна, фамилия явно не русская, и пишет она латиницей. Оказалось, белоруска, а фамилия в переводе означает «аист». «Аист сидит на крыше», как пела молодая и прекрасная Софи Ротару, и шлёт мне с крыши, то есть из поднебесья, псалмы Иоанна Златоуста. В знак признательности послал ей шутливый мадригал не совсем религиозного характера:

Когда являетесь вы, Анна,

На мой экран в заветный час,

Я превращаюсь в дон Гуана

И донну Анну вижу в вас.

Она подхватила шутку: «Вы рискуете: «тяжело пожатье каменной его десницы…» Десницы дон Альвара не каменного, а живого. Ого-го…

Я написал Анне, что недавно получил медаль «За освобождение Беларуси», поскольку в 1944 году со своей 50-й армией всю её протопал наискосок с юго-востока на северо-запад — от Быхова до Гродно. И рассказал, как порой голодные из-за отставших кухонь стучались мы в бедные белорусские избы и просили: «Тётка, бульба есть?» — «Есть, тiлько трошки дробненькая». И кормила нас тётка и поила, а то и спать укладывала.

Мои воспоминания об этом, родные ей слова «бульба есть?» до слёз растрогали Анну. Вспомнилось ей босоногое детство, как свиней пасла с хворостиной, как мечтала о стране, где живут только красивые, благородные и бескорыстные люди. А уж став взрослой, оказалась в стране красавца Гайдара, благородного Чубайса да бескорыстного Абрамовича…

А тогда… Помните, у Твардовского?

Тётка — где ж она откажет?

Хоть какой, а всё ж ты свой.

Ничего тебе не скажет,

Только всхлипнет над тобой.

Только молвит, провожая:

— Воротиться дай вам Бог…

То была печаль большая,

Как брели мы на восток…

Но нет, в ту пору, с которой начинается дневник, шёл уже 44-й год, и мы не на восток брели, а шагали на запад, каждый день считая, сколько осталось до Германии. Это были дни освобождения Белоруссии по гениальному плану Рокоссовского «Багратион». Когда этот план обсуждали в Ставке, все были изумлены. Одновременно два главных удара? Так не бывает. Не может быть! Но Рокоссовский сказал: «А в данном положении это лучший путь!» Сталин попросил его выйти в соседнюю комнату и спокойно наедине подумать. А когда позвали, он повторил: «Два одновременных главных удара!» Сталин ещё раз попросил генерала выйти и подумать. Тот вышел, подумал, вернулся и доложил: «Два главных». Сталин в третий раз попросил его подумать наедине. Генерал вышел, подумал, вернулся: «Два!» Только после этого весьма необычный план утвердили. Сталин знал то, что много лет позже чётко выразил мой покойный друг Евгений Винокуров:

Упорствующий до предела

Почти всегда бывает прав.

  Операция «Багратион» была одной из самых блистательных за всю войну. И, к слову сказать, именно в ходе её Рокоссовскому было присвоено звание Маршала Советского Союза…»

От себя наивно удивлюсь: «богоизбранный» Церетели кому только не ставил памятники под поощрительным взором кремлёвских золочёных курей! И Ю. Лужкову, и В. Путину! А вот недавно и Б. Пастернаку! И только великому спасителю России К. Рокоссовскому — нет как нет памятника на столичных «просёлках».

«25 января. Белоруссия. Железинка. Вчера мне исполнилось двадцать. Отметить это никак не удалось… Сегодня на попутной машине ездил с Бондаренко как комсорг роты в политотдел армии. Он там получил комсомольский билет. Потом хлопотал, чтобы прислали к нам кинопередвижку. Ведь давно обещали. И опять только обещают.

… Кого, кроме русских, знал я до войны, до фронта? Украинцев, евреев, татар, ну, была у нас ещё домработница Лина, белоруска. А на фронте? Кроме опять же украинца Козленко, еврея Берковича, татарина Губайдуллина, встретил ещё и грузина Бердзенишвили, казаха Казапина, удмурта Адаева, мордвина Модунова, молдаванина Юрескула, чуваша Казакова, узбека Зиятдинова, цыгана Казанина… Какой букет! Какое разнообразие! И все говорили на одном языке.

Некоторые уверяют, что на фронте они не различали, кто какой национальности. Григорий Бакланов писал даже, что его это не интересовало… Очень странно. Как я мог не интересоваться, вдруг встретив на фронте такое неизвестное мне дотоле разнообразие! Ведь в свободное время у нас только и разговоров было что о доме: как где хлеб пекут, как свадьбы играют, как хоронят… И это было очень интересно, особенно таким, как мы с Баклановым, вчерашним школьникам. Другое дело, что на национальной почве не было никаких конфликтов, даже трений, это святая правда. А если порой и подшучивали друг над другом, так это только мы, русские: «тамбовский волк», «Рязань косопузая», «вятские ребята хватские — семеро одного не боятся»…

17 июля, 30 км от Гродно. Три недели назад мы были дальше других фронтов от границы. Теперь до чёрной земли Германии осталось несколько десятков километров. Начинается Неметчина. Трудно высказать чувства, которые овладевают при этой мысли.

5 ноября. «Мы отстали от передовых стран на 50–100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут.» (Сталин, 1931).

С начала войны по 1 авг. 44 года зарегистрировано 2 644 329 награждений. Одна треть из них — коммунисты. Из 5 241 Героя Сов. Союза больше половины коммунисты. Из 22 дважды Героев 22 коммунисты.

Позже:

…Сегодня приняли кандидатом в партию…

Послал в «Разгромим врага» в окончательном виде это стихотворение:

Всё ближе заветная дата,

Я верю, что в этом году

Нелёгкой походкой солдата

Я к двери твоей подойду…»

  … В ноябре прошлого года в гостях у своей старой приятельницы И. Е., живущей в Москве и в Париже, я познакомился с одним иностранцем… Он прислал мне по интернету довольно пространную статью. Я прочитал её с большим удивлением и 14 января этого года написал ему ответ. «Вы осуждаете нас: «Ни СССР, ни западные союзники и отдалённо не собирались думать о компромиссном мире с Адольфом Гитлером». А этот кровавый болван Адольф думал? Ведь сколько времени и возможностей было у него подумать! Хотя бы после того, как вышвырнули его кровавую орду со своей земли. Или хотя бы когда Жуков уже стоял на Зееловских высотах в 60 верстах от Берлина. Нет, он предпочёл улизнуть от ответственности, бросив свой народ на произвол судьбы. Как и Геринг, Гиммлер, Геббельс и множество других фашистских негодяев…»

«… Марксистская идеология принуждала вкладывать огромные суммы в поддержку братских революционных партий во всём мире». Да, революционные движения для нас братские. Швейцарцу это не понять. Но ответьте хотя бы, какая идеология принуждает американцев вкладывать огромные суммы во все контрреволюционные движения, в Израиль и т.д.

«Марксистская идеология принуждала вкладывать огромные деньги в размещение войск в Вост. Европе». А вы знаете, что американские войска с 1945 года до сих пор находятся и в Германии, и в Японии? Если не знаете, чего ж судите марксистскую идеологию?»

«… Вы, конечно, не могли промолчать о «еврейских корнях» Ленина. Возможно, что мать его была наполовину еврейка. Но в России, сударь, это не работает. Даже наш самый великий национальный поэт имел кое-какие «африканские корни». О себе он однажды сказал: «Потомок негра безобразный». И однако же он, как сказал другой поэт о нём самом и его трагической гибели в 37 лет, — «любовь и горе всей земли».

И только лишь евреи любят порассуждать на сей счёт о Пушкине, как предпринял это, например, известный вам советский журналист-международник Генрих Боровик на XIX партконференции.

Запомните: Ленин — великий сын русского народа.

А то, что вы вместе с Путиным почитаете грязного лжеца и русофоба Солженицына, это вполне закономерно.

Вы пишете: «Кто, как автор этих строк, пережил Холодную войну, будучи гражданином Швейцарии, для того СССР бы подлинным образом врага. Мы не хотели Берлинской стены, танков в Праге, процессов против диссидентов, очередей в магазинах». Я, переживший и Горячую, и Холодную, будучи гражданином СССР, тоже кое-что из перечисленного не хотел. Например, глупых процессов над диссидентами, которые только придавали им известность и делали из них «жертв тоталитаризма». Их надо было просто высылать или высмеивать. Но для вас СССР как был врагом, так и остался.

Так вот, милостивый государь, вы мните себя борцом против сионизма, а на самом деле советские и американские сионисты до такой степени оболванили вас, что вы со всем доступным вам старанием именно на них и работаете. Потому что недооцениваете сионистов, не понимаете, насколько тонки и ловки приёмы их пропаганды.

Позвольте на этом наше случайное знакомство считать законченным.»

По случайному совпадению, едва я вывела эти строки, — открыла газету «Завтра». Здесь известный публицист Исраэль Шамиль словно залёг со своим «пулемётом» рядом с Владимиром Бушиным, бьющим по тем же целям. Он разоблачает очередной завиральный ход сионистов, которые желают «оставить из Великой Отечественной войны только историю о еврейских страданиях, только о еврейских жертвах. Потому что миллионы русских людей, погибшие при блокаде Ленинграда, на фронтах и под оккупацией, им совершенно не важны.

И поэтому — после того, как все выступавшие отвергли идею еще одного поминального дня жертв нацизма, слово взял Иосиф Дискин. Надо множить сущности, сказал он, ой как надо! Но – правильные сущности. Жертвы нацизма – это в первую очередь евреи. И памятный день – 27 января, освобождение Освенцима, пусть и будет памятным днем жертв нацизма. Так он отмахнулся от миллионов погибших русских и других граждан России и СССР.

Его поддержала M-me Holocaust, Алла Гербер. Да, сказала она, надо бороться с нацизмом, в особенности с русским нацизмом. Вот что они сделали на Манежке! А чего стоят Тор и Крылов и прочие националисты? И борьбу вести за день освобождения Освенцима – святое дело. Гербер рассказала, что уже много лет она борется за то, чтобы этот день стал праздником, — оговорилась она и немедленно поправилась, — в смысле поминальным днем.

Смысл этого события выяснится вскорости. Ведь холокост – дубинка в руках Израиля, плеть для непокорных народов. С её помощью Израиль выбивает бесплатно атомные субмарины, способные нести ракеты с ядерными боеголовками из покорённой Германии. С её помощью Израиль пробивает санкции против Ирана и готовится к нападению на эту страну. Поэтому превращение чисто еврейской памятной даты во всероссийскую не только обесценит и сотрет память русских воинов и жертв, но и приблизит ядерный удар по Тегерану.»

«… 4 июня 1945 г. Назревает большое событие для роты: мы куда-то едем. Вся армия остаётся на месте, а мы едем… Есть слух, что на Дальний Восток…

15 июня. В эшелоне творится безобразие. Большинство пьяны. Не проходит дня без драки. Всё чаще отстают. Как только эшелон подходит к станции, сразу возникает базар. Продают перины, одеяла, простыни — всё, что захватили. О, братья-славяне! Люди правы, если смотрят на нас презрительно. Я уже слыхал, как на платформе говорили: «Гляди, они все пьяные…»

Но можно ли осуждать нас, едущих с фронта на фронт, когда других демобилизуют… Уже поют: «Уходили комсомольцы на гражданскую войну…»

Но как отрадно ехать по России. Какой милый народ! Особенно восхищают женщины. Ей-богу, на каждой станции влюбляюсь…

20 августа. Маньчжурия, несколько километров южнее Сун-У. … Через Амур переправились на двух старинных баржах, которые буксировал теплоход «Сталинград». Высадились и по только что проторенной дороге двинулись вглубь Маньчжурии.

… Опять перестрелка. Делал записи выпивши. Герои-дальневосточники обрадовались, что им без счёта дали патроны, и стреляют боевыми.

Идём по маньчжурским дорогам,

Впереди ни огня, ни села.

Далеко от родного порога

Нас солдатская жизнь занесла…

Под палящим безжалостно солнцем,

По колено в грязи, под дождём,

Под огнём камикадзе-японца

Мы идём, мы идём, мы идём…»

Нет, Владимир Бушин нисколько не выделяет себя из общей массы и не нянчится со своими вроде как особыми страданиями. В нём силён общинный, русский дух, когда всё пополам со всеми — и беды, и радости.

И опять я о соблазнах для молодого да ещё красивого. С этими прозрачно-серыми глазами под отчётливым росчерком чёрных бровей… Как девчата говорят: «Убойный вариант!» Ну да, я опять же к тому, что красота далеко не всегда спасает молодого человека от раннего, стойкого пренебрежения к девушкам-женщинам, когда они, очарованные, десятками падали к твоим ногам. И ты «перебрал», «переел», твоя душа зачерствела… Хоть ты и вырвался в поэты-писатели, а во всём многоцветьи русского языка не находишь наинужнейших слов, чтоб описать любовь. Пейзаж — пожалуйста, танковую атаку — отменно выразительно, а вот очарование любви — никак.

Но прошедший огни и воды, одолевший без потерь для организма сладостный подвыв величальных «медных труб», — Владимир Бушин и в свои восемьдесят восемь умудрился сохранить юношеский восторг перед жизнью и неразменную пылкость чувств. Есть суждения «стариков неразумных» о том, что зря он в этих своих воспоминаниях «позволил столь много интима». Бедные, бедные, угасшие безвозвратно… Ну другой он совсем, неистовый и в полемике, и в страстях В. Бушин! Ну что поделаешь, счастлив он был в любви и счастливы были с ним его любимые девушки-женщины!

А. Г.:

… Сияли ваши мокрые глаза,

лучилось тело от воды и света,

Небес и моря вечная краса

На дальнем плане затерялась где-то…

В. С.

Вы улетаете. Вас ждёт аэропорт.

Вам предстоит далёкая дорога.

Сопровождать вас будут, как эскорт,

Моя печаль, сомненья и тревога…

О.К.

Воспоминанье о тебе

Как смерч в степи меня застало,

И в кровь мне душу исхлестало,

И обессилел я в борьбе…

В обмен? Читайте и завидуйте, кто не получал и не сохранял таких писем:

«Милый мой Бушин, как я хочу тебя увидеть! Я не знаю, что это, но видеть тебя хочу всё время. Я прибежала бы к тебе в твою маленькую комнату, а ты бы сказал: «Здравствуй, моё милое рыжее солнышко!»

Как я хочу слышать твой голос, видеть твои добрые глаза. Боже мой, как я люблю тебя!»

В ответ «Песнь песней» благодарного навек, настоящего, как ещё добавляют, «мужчинского» мужчины: «Все женщины, оставлявшие след в душе моей, были прекрасны. Ни одной стервозы или склочницы, ни одной сквалыги или зануды, ни единой сплетницы, скандалистки или шантажистки. Я уже не говорю о жёнах, которых небеса дарили мне. Красавицы, умницы, загадочны как пушкинские русалки, что «на ветвях сидят» в «Руслане и Людмиле»…»

Выпускник Литинститута, юрист с высшим образованием, блистательный полемист-критик, «обременённый» преданностью коммунистическим идеалам, В. Бушин ненавистен и опасен нынешним захватчикам-оккупантам информационного пространства России.

… В своё время я спросила у Евгения Винокурова (его нетленное «Серёжка с Малой Бронной и Витька с Моховой»), мол, отчего это вот тот бездарный, но шустрый письменник фортуне люб, всякие чины и блага, и награды так к нему и льнут. Ответ был такой: «А он, Лиля, в нужное время, в нужном месте «крысу» съел. Другие побрезговали, а он запросто». Так ведь чтоб тебя нынче в светочи записали и в телик допустили — всенепременно надо, причмокивая от удовольствия, эту самую «крысу» схавать. Вот, к примеру, литератор Б. Акунин из «богоизбранных», свой среди своих швыдких-шендеровичей. До недавнего времени считала его делателем того, что называется «чтивом» для малопритязательных. И в довес — любителем прогулок по Москве, всего-навсего. Вот и сам он оповещает в «Фейсбуке», словно простодушная Красная Шапочка: «Группа отчаянных граждан. В основном литераторов, решила совершить марш-бросок по Бульварному кольцу от памятника Пушкину на Пушкинской площади до памятника Грибоедову на Чистых прудах… Цель эксперимента — установить: можно ли всё-таки москвичам свободно гулять по собственному городу или нужно получать какой-то специальный пропуск?»

Мелко крошила! Он вовсе не из брезгливых! И вовсе не считает «крысу» «крысой»! И потому и оповещает весь белый свет, что, мол, как счастлив был, когда рушился Советский Союз! А теперь он надеется, что и нынешняя Россия рухнет ещё скорее и удачнее. И он этому готов поспособствовать своими деньгами. Но почему-то под «кликухой» Г. Чхартишвили. И почему-то заодно с миллионерами, которые жаждут бороться с коррупцией!

Фигня какая-то? Не скажите! Тут главное твёрдо стоять на позициях безрассветной ненависти к советскому прошлому.

Вот и Владимир Мединский вовсе не случайно стал любимым персонажем на теле, а теперь уже и в министерское кресло посажен. С брезгливостью ли сжевал преобязательную для такого преуспеяния «крысу» или запросто? Но очень-очень удачно. Эта самая «крыса» в переводе на доступное толкование выглядит так («К.п.», 22.0.5.2012): «Известность получили его громкие инициативы по выносу тела Ленина из Мавзолея. Ленин не собирался (он, Мединский, лично слышал от В. И. это!) возводить себе никаких мавзолеев, и его сестра, брат и жена были категорически против. Но коммунистам было наплевать на желание вождя и его родственников. Им было необходимо создать культ, подменяющий религию, и сделать из Ленина нечто, замещающее Христа. С этим извращением необходимо заканчивать».

А ведь страшненький человек этот новенький министр культуры, чисто по-швыдковски вступивший на тропу войны с мнением миллионов советских людей! Но зато в восторге от такого его напора Марк Захаров, тот самый архиоборотень, что в карьерных целях залез в партию КПСС, а когда почуял дуновения иных ветров — уселся в телеке и внаглую сжёг свой партбилет. Так вот, он «приятно удивлён назначением Владимира Мединского. Со многими его суждениями — например, о необходимости похоронить Ленина — я согласен».

Так вот, теперь В. Мединский с экрана телевизора и сходить, даже кофий попить наскоро, не будет. Так вот, как не пускали, так и не пустят на телеэкран Владимира Бушина именно потому, что он в целости сохранил честь и достоинство истинного коммуниста, а значит способность разбить нахрапистые аргументы любой приноравливающейся к моменту бестии.

Когда приспособленцы перестали вставать при звуках Гимна Советского Союза? Выражая этим своё осмелевшее презрение к Родине, которой у них, оказывается, и не было? И к И. В. Сталину, само собой? Тот же Сахаров, охмурённый ловконькой Е. Боннэр? Когда почуяли — не аукнется. Двадцатилетний солдат Володя Бушин в своём фронтовом дневнике:

«1 февраля 1944 года. Два вечера разучивали новый гимн. Видно, союзничкам нашим старый не очень нравится. Ну как же!

Весь мир насилья мы разрушим

До основанья, а затем

Мы наш, мы новый мир построим.

Кто был ничем, тот станет всем!

Ах, вам не нравится? Пожалуйста, вот новый, но старый стал гимном многомиллионной партии, у которой раньше никакого официального гимна не было. Но была просто песня Александрова «Гимн партии большевиков», которую исполнял ансамбль Красной Армии. На музыку этой песни и положили слова нового гимна. Умён, ловок, хитёр товарищ Сталин!»

Наглость наглых беспредельна. И кто же в глазах диссидентской «пятой колонны» Владимир Бушин и такие же, как он, писатели из бывших фронтовиков? А, знаете ли — «тупые негодяи» и «коммунисты-фашисты». Именно потому, что сразу поняли, кому выгоден развал СССР и почему просионистские доброхоты из тех же американских разведок ходят в друзьях у горбачёвых-бакатиных-ельциных. Бесстыжая, остервенелая свора «богоизбранцев» из недавних совписателей посмела оскорбить со страниц «Известий» 5 октября 1993 года всех тех честных русских интеллигентов, кто чудовищный расстрел Белого Дома назвал преступлением против народов России. А любимица нынешнего ТВ Чудакова-Омаровна науськивала в том послании уже выпачканного в кровище Е. Б. Н.: «Хватит говорить! Пора научиться действовать! Эти тупые негодяи уважают только силу!»

И что ж им, этим «шариковым-швондерам», нужно теперь? А чтоб народы России напрочь забыли, как произошёл контрреволюционный, антиконституционный переворот в августе 1991 года под приглядом и притаённым участием паханов из Бильдербергского клуба. Чтоб заросла травой забвения подлая, ловко спланированная вариация, при которой рухнули до «мама не горюй» цены на нефть, а с ними зашатался Советский Союз.

И ныне, увы, сбирается вовсе не вещий Олег, чтоб «отмстить неразумным хазарам», а «хазары» в лице старцев Ротшильдов-Рокфеллеров собрались воплотить в жизнь очередное насилие над народами. Ну, ясно, шендеровичи-гусманы-сванидзе при одном намёке на особые бандитские таланты своих единоверцев-богоизбранцев завопят о фашизме-антисемитизме посягнувших назвать вещи своими именами.

Однако Евгений Черных в «К.п.» недаром свою статью назвал «Ротшильды и Рокфеллеры объединились, чтобы вместе править миром»? И что же они, эти «правильные пацаны», на очередной ежегодной «стрелке» в Бильдерберге анекдотами пробавляются? Е. Черных про Майера Ротшильда, ростовщика, родоначальника «мирового правительства» баксов: «Создал банк, сыновей отправил открывать филиалы в Лондон, Париж, Вену, Неаполь. Ротшильды стали крупнейшими кредиторами правительств Европы. Позже их интересы переместились и за океан. Фактически мудрый Майер и создал глобальную финансовую систему, не зависящую от правителей государств. Недаром он заявил: «Дайте мне право выпускать и контролировать деньги страны. И мне будет всё равно, кто издаёт законы».

Стало быть, не лишне нам помнить, как сто лет назад династии английских Ротшильдов и американских Рокфеллеров объединились, «чтобы выполнить завет Майера — выпускать и контролировать деньги страны». И осуществили задуманное с блеском, разработав «секретный план частной организации по печатанию денег США — Федеральной резервной системы. И фактически приватизировали в 1913 году печатный долларовый станок».

И ещё деталь из жизни укоренелых ростовщиков в статье Е. Черных: «Ротшильды потратили сотню лет, чтобы спрятать истинный масштаб своей сети глобального контроля, — утверждает иерусалимский раввин Арон Коэн, исследователь истории династии. — У них давно есть программы по размножению, которые порождают потомство под другими именами. Они скрыты за тысячами разных имён».

То-то в народе думка: отчего это немцовы, акунины-чхартишвили, ходорковские-березовские, сванидзе-димыбыковы, устиновы-улицкие, герберы-гранины, сагалаевы-парфёновы так похожи на Джейкоба Ротшильда и Дэвида Рокфеллера? Выходит… И даже… свят, свят… — Е. Журавская, профессор Парижской школы экономики и РЭШ.

Да вот это самое и выходит в сухом, концентрированном остатке: превеликий позор всем нам, рабочим, крестьянам, трудовой интеллигенции, чьи прадеды, деды, отцы сумели оборонить свою землю от алчных вражин, а мы, поддавшиеся тоталитарному запугиванию «антисемитизмом-фашизмом», дали слабину, и на наших глазах уникальная российская держава превратилась в захолустный американский штат и задворки Израиловки! Когда опять лезут в вожди государствообразующего русского народа последыши тех «богоизбранцев», что призывали марионетку Ельцина «бить канделябрами» «коммунистов-фашистов», то есть рохлиных-бушиных…

Но и так подумать: стало быть, в великом огорчении пребывают ротшильды-рокфеллеры там, на бильдербергской «стрелке», ибо нет как нет у них полной уверенности в том, что русский, «неподдающийся» народ готов смириться с владычеством ростовщиков, с небывалым масштабом разграбления его природных ресурсов.

А стало быть, единогласно подняли они ручонки за то, чтоб ни в коем разе не давать Владимиру Бушину права обратиться к народу с телеэкрана. Прямо так и прошелестел девяностодевятилетний мудрейший Дэвид: «Не приведи Иегова! Заговорит — и Русь за голову и за поленья схватится. Анатоль, проследи, любезный, чтоб вместо Бушина и ему подобных мельтешили по-прежнему на российском телеэкране лолиты, аллы, филиппы, бори, ну и всякая такая хреновина. И чтоб про книгу «Я посетил сей мир» ни в одном обзоре — ни по теле, ни по «Эху»…»

Что всё это значит? А то, дорогой, уважаемый, неповторимый Володя, что, как ни крути, а твое богатство не под силу прихватизировать даже самой чистоганной, разбогатейшей, хитрованной тусне. Недаром твой друг, поэт Николай Глазков прислал тебе однажды открытку с фото перламутрового сокровища из Алмазного фонда и приписал:

Ты, Володя Бушин, мудр.

Мысль твоя — как перламутр.

Стало быть, твой редкостный дар правдивого, зажигательного слова есть безупречное доказательство сокрытой до срока яростной силы народного противостояния дерьмократическому злодейству. И, стало быть, неотвратимости грядущей победы исторически обоснованного, насущного народного оптимизма. Как в фильме Сергея Эйзенштейна «Александр Невский». Ох, до чего жестокий враг напал на Русь и вовсю кромсает её защитников, и, вроде, нет от него спасения! Но вот раненый пскович, спасшийся от немцев, кричит в толпу о том, что творят захватчики, а юная псковитянка надевает кольчугу. Сам Александр свет Ярославич так говорит после яростной, победоносной битвы от лица всех своих воинов-победителей: «Идите и скажите всем в чужих краях, что Русь жива. Пусть без страха жалуют к нам в гости. Но кто с мечом к нам войдёт — от меча и погибнет. На том стояла и будет стоять Русская земля».

Неукротимый, истинно русский патриот, блистательный писатель-публицист Владимир Бушин «посетил сей мир в его минуты роковые», чтобы повторять и повторять нетленные, вдохновенные слова своего великого пращура и тем самым не позволять русским людям впадать в равнодушие, или того бестолковее, — отчаяние.

Капля в море дерьмократической лжи и подлятины? Все его статьи и книги? Но и она, эта капля, кровью сердца меченная, камень точит…

Я убит в Белом Доме,

Я стоял до конца.

В этом гвалте, Содоме

Вы отпели бойца?

Полный боли и гнева,

Пал я с мыслью о том,

Что вот так подо Ржевом

Дед мой в сорок втором.

Если вы отступили,

Если бросили флаг, —

Как мне даже в могиле,

Даже мёртвому, как?!

Декабрь 1993 г.