<<< предыдущее следующее>>> | |
10 апреля 2009 г. ПОЛЕ ЕДИНЕНИЯ Критик Владимир Бондаренко, отвечая на вопрос «Литературной России», закончил свои рассуждения неожиданным пассажем: «Закончу я свой монолог на другой ноте: нужен ли сегодня Союз писателей вообще. Может, пришло время его упразднить?». Я понимаю настроения моего друга, обремененного творческими связями, обязательствами, известностью в литературных кругах, но решительно не соглашаюсь с ним. Есть совершенно необъяснимый мотив несогласия: ну, например, историческая память о том, что цеховые братства зародились ещё при феодализме, в средневековых городах. Любой образованный и честный учёный, политолог признает, что сегодняшнее правление вернуло феодальные черты, и уже хотя бы поэтому не стоит разрушать волшебную пьесу «Город мастеров». Второй аспект – совершенно научный, философский. Выдающийся мыслитель Алексей Лосев, характеризуя главные черты всей русской философии, отмечал, что она воплощается обычно не абстрактными мыслителями, как на Западе, а широкими слоями русской интеллигенции: «Художественная литература является кладезем самобытной русской философии». Эту «живость» русской философии следует также «искать среди фельетонистов, литературных критиков и теоретиков отдельных партий». Ау, где они – честные и дерзкие? Но всё равно - существом данной интеллигентской русской философии, её главными чертами, по мнению учёного-узника лагерей, «являются: в учении о бытии – материализм, в учении о человеке – социализм, в учении о цели жизни – подвижничество и героизм ради будущих благ, в учении о познании – единство теории с практикой и практика (в широком смысле) как критерий истины».
«ПОСМОТРИМ ПРАВДЕ В ГЛАЗА...» «Презрение к русским писателям нестерпимо…», - восклицал Пушкин в письме к другу Вяземскому. В день весеннего равновесия, 21 марта, празднуется Всемирный день поэзии, а 2 апреля, в день рождения Андерсена, отмечается Международный день детской книги. Когда-то все весенние каникулы проходили у нас под знаком Книжкиных именин. Помните, сколько новых изданий готовилось, сколько встреч с любимыми авторами проводилось! Автор лично несколько раз выступал на главном книжном празднике в мартовские каникулы в Колонном зале Дома Союзов. Где всё это? Теперь мы скатываемся на последние места среди стран с великой культурой именно по детскому и юношескому чтению, хотя и во всем мире читают сегодня меньше. Но такого спада, как в России, я не встречал нигде. На VII съезде Ассоциации российских книгораспространителей его участники обратились с открытым письмом к главам субъектов Российской Федерации. Там есть, в частности, такие слова: «Россия серьезно отстает от многих государств мира по числу книг на душу населения. Если в большинстве стран Европы этот показатель составляет 10-12 книг, то у нас лишь около 5, а еще в 1991 году их было 11. Значительно отстаем мы от стран Евросоюза и по числу книжных магазинов, приходящихся на число жителей. За годы рыночных преобразований количество книготорговых предприятий в стране сократилось в 2 раза». Не секрет, что в прежние годы книжные магазины самой читающей страны располагались в центре городов, в лучших местах новых районов. Какие лакомые точки для бутиков и увеселительных заведений! Хищный рынок сметает эти очаги культуры и просвещения. Вот внушили по ТВ, что самый лучший сегодня писатель - Улицкая, а самый мудрый - Толстая, и уже музыкант Дмитрий Маликов на вопрос интервьюера в «Литературке», отвечает: «Из нашей современной литературы мне нравится Татьяна Толстая и Людмила Улицкая. Их читаю с удовольствием». И это говорит выпускник консерватории! - страшно становится... Это просто неловко читать уже в новом тысячелетии, в веке информационных технологий, словесных войн и яростных противостояния идей, жестко выраженных и донесенных до мира, до каждого человека. «Наши средства массовой информации не испытывают особых трудностей в том, чтобы выдавать частные интересы за интересы всех разумных людей», - иронично сказал немецко-американский социолог и философ Герберт Маркузе. Не принимаешь запоздалые упрёки Чванова еще и потому, что русский человек вообще не любит, когда вот так - огульно, чохом, всем не по серьгам, а по мордасам: «в большинстве своем писали агитки». Почему? Михаил, с кем же ты общался, кого читал и уважал в глубинной России! Может, мне повезло, но из всех, с кем мне довелось сотрудничать и дружить (от Владимира Соколова до Валентина Устинова, от вологжанина Виктора Коротаева до Владимира Бондаренко) - никто не скатывался до лизоблюдства, наоборот - они писали так честно и ярко, что как раз творчеством противостояли диктату и официозу. Правда, мое тогдашнее окружение - в основном поэтическое, но, по иронии судьбы, именно официозные поэты, например, Андрей Дементьев или Римма Казакова, славившие советскую жизнь с комсомольским задором, потом прекрасно вписались в либеральный рынок и процветали ещё больше. А возьмем прозаиков: как им было не оглядываться на райкомы и обкомы? Тот же Василий Белов работал в райкоме, но из впечатлений реальной жизни вынес «Привычное дело», написал о несгибаемом, но добитом сегодня крестьянстве, вспоминая классификацию Чванова, а Виктор Астафьев вообще, когда был приглашен в Вологду, въехал в квартиру первого секретаря обкома партии - тот понимал, кого приглашал на жительство. И всем писателям очень помогал - их, талантливых долгонько оставалось роковое число 13: только четырнадцатого примут, кто-то умирал или уезжал. Всего тринадцать, а о вологодской школе заговорили! Как тогда строго было с приемом новобранцев, как тщательно работала в самой Москве приемная комиссия! В ней профессионалы молодых по книгам судили, да и откуда мог знать, например, Александр Бологов, вызываемый из Пскова, какому парторгу прислуживает молодой писатель у тебя, Михаил, в Уфе? Да, поразительный мы все-таки народ: ради правды-матки и красования - вот я каков, всех прищучил! - готовы потерять главное: чувство времени, память и уважение к другим. Мне еще и потому легко судить о профессионализме, что сам-то я, хоть и жил в Москве, выпускал книги, имел какие-то связи и способности, но всегда неустанно вкалывал, помимо «профессиональной литературы» - то на туристской работе (в отличие от Михаила, тоже рьяного путешественника, мое имя не занесено в энциклопедии как первооткрывателя, я путешествовал со школьниками и открывал им Россию), то на редакторской, то на преподавательской, то на журналистской. А вот как раз масляная судьба многих тогдашних профессионалов напрочь перечеркивает все чвановские обличения товарищей по перу. Например, упомянутая Толстая раскручивалась именно в то время, писала неплохие рассказы (в том числе об ученых и врачах), а сейчас - ничего не создавая, только хая по телевизору прошлое, ест хлеб и с маслом, и с икрой. Борис Васильев писал на военную тематику, был в первых рядах обласканных официозом, но ведь и сегодня он издает книгу за книгой. Что уж там говорить о тогдашнем молодом профессионале Василии Аксенове, который, кстати, писал и про пламенных революционеров для серии в «Политиздате», а сегодня он просто самый процветающий писатель: даже «Московскую сагу», которую не стали снимать в Голливуде, у нас в его юбилейный год запустили как телетягомотину. К чему я перечисляю все эти ясные вещи? К тому, что надо не прошлое - сложное, разное и памятное - через судьбу коллег обвинять, а яснее различать реалии, знать хотя бы, кому и за что - чисто конкретно, как сегодня говорят - предъявлять претензии. Сразу скажу: 10 упомянутых и зачем-то преувеличенных тысяч писателей на огромную (260 миллионов!), разноплеменную, высоко культурную страну - было даже мало. Тем более, например, что мой друг Магомет Сулаев, которого я переводил, работал главным эпидемиологическим врачом Чечено-Ингушетии. Теперь там две столицы, два президента, две армии и прорва руководителей, а вот осталась ли такая эпидемиология и поэзия? - сомневаюсь. В Румынии в те годы было 2 тысячи писателей на 20 миллионов населения, а в Исландии - 200 на неполный 1 миллион. Зачем такая прорва? - спрошу я у Чванова? Думаю, что Румыния в ХХ веке не хотела духовно зависеть от Австро-Венгрии, Германии, СССР, а Исландия - остаться самобытной страной Великобритании. Им были нужны хранители культуры и языка. По этим меркам в стране великой, но униженной литературы - России должно быть около 15 тысяч - в два раза больше писателей, чем сегодня. Но я, конечно, знаю, что за годы раздрая, политиканства и непонятных схваток каждый из противостоящих творческих союзов, а верней, лагерей - напринимал столько балласта и проходимцев, так опустил планку приема, что тут впору задуматься о другом феномене: книг-то покупают и читают куда меньше, чем во времена самой читающей страны, а количество непонятных и блатных членов - растет. Но безумный парадокс - чисто внешний! Просто все упомянутые выше страны и государства имели свою идею, сверхзадачу, в том числе, и в области Слова. Вот это и производит отбор писателей. Везде - кроме нынешней России. Вернее, скажем так, если царит главный либеральный лозунг - свобода от всего и комфорт, обогащение, то как удивляться засилью коммерческого чтива? - государство-то берет одинаковый налог и с книги Ивана Ильина,и с очередного опуса Донцовой. Поэтому не количество писателей надо считать и припечатывать: сами виноваты - обслуживали, мол, подлаживались, а зреть в корень. И потом, разве все ныне процветающие упомянутые писатели - не обслуживают, не ложатся под голый рынок, олигархические структуры, высшие сферы? Книг о Путине уже больше, чем прижизненных панегириков о Сталине - о краеугольных трудах самого вождя не говорю: может, и хорошо, когда он сам ясно излагает и публикует свои мысли. Например, о языкознании. Какие? - можно потом обсуждать, осуждать хотя бы про себя. Но когда на суровом ветру идеологических схваток ХХI века пишутся книги и «философские» трактаты о том, какая же такая идеология скрыта за выступлениями Путина? - становится страшновато. Пустота, особенно в России, подлинных писателей - не рождает, но число их - растет. «Торг, везде торг, в литературе, в политике – торг о славе; торг о деньгах: а упрекают попов, что они «торгуют восковыми свечами…», - записал Василий Розанов в предреволюционную пору вековой давности. Кстати, коли вспомнили о свечах, есть ярчайший пример связи идеи с плодами. Чванов, столько написавший о православии и сделавший для духовного блага - от восстановления храма на родине Сергея Аксакова до прославления всего его русско-башкирского рода, прекрасно видит, зайдя в любую церковную лавку: есть Вера, есть высшая идея, есть структура - и православная литература численно растет в это некнижное время, появляются даже новые духовные писатели (а уж им приходится оглядываться на такую традицию и цензуру!). Растет число и некоторых светских книг - тюремных, финансовых, карьерных, советующих, как пробиться и выжить. Не только потому, что обрела вторую жизнь горькая поговорка: от тюрьмы да сумы - не зарекайся (кстати, иностранцы ее не понимают), а потому что в обществе такая вот «русская идея», негласная высшая установка на торг. Так что, повторяю: пустота может родить - только бесов. Увы, не Достоевского, одного из самых идейных писателей мира.
| |