Поэзия – это не игра и не развлечение, иначе бы поэтов не убивали на дуэлях и не ссылали на каторгу. Поэзия наполняет мир подлинной красотой и гармонией, делает людей чище, лучше, смелее, и люди вдруг видят, что они не враги друг другу, а братья по духу, и что отравляют этот мир и натравливают их друг на друга некие циники и лицемеры из числа тех, которые не любят и не понимают поэзию. Это они говорят, что стихи ещё никому не помогли стать богаче, а стало быть, их не стоит ни читать, не издавать. (Не такие ли циники запрещали когда-то Батыраю петь его песни, забирая за каждую новую его песню живность из его стада?..) А если стихи заслуживают права на жизнь, говорят они, то только такие, мол, как у Бродского – чтоб никакой политики, никакой социальности, а один только голый синтаксис.
Но человеческое сердце не привыкло сопереживать синтаксису как таковому, оно отзывается на живые человеческие чувства, на боль и страдания, любовь и горе, на наличие (или отсутствие) у автора совести и человечности! Бродский интересен читателям только тем, чем он отличается от тысяч других поэтов, но эти тысячи могут быть интересны читателю только тем, чем они отличаются от Бродского. Тысячи Бродских – это катастрофа для любой национальной культуры! Как, наверное, и тысяча Пушкиных. Потому что поэзия – это, прежде всего, свой собственный путь.
Вот уже пятнадцать лет обозревая литературные процессы в российской глубинке и национальных республиках, я не мог не заметить того, что отличает эти процессы от развития литературы в Москве и центральных регионах России. А именно. Если литература российских столиц, в силу их более тесных контактов с культурой Запада и более сильным влиянием на столичных писателей законов книжного рынка, акцентирована, главным образом, на поисках новых литературных форм и обновлении художественных средств, то литература российской глубинки и национальных республик говорит, в первую очередь, о проблемах реальной жизни человека, о том, что действительно близко нашим современникам, и о чём у людей сегодня болит душа. Новая художественная форма – это прекрасно, но если она не несёт в себе глубоко народного содержания, то эта форма будет таким же точно обманом, как заполонившая наши прилавки соевая колбаса – красивая на вид, но совершенно бесполезная и ненужная организму.
Эти мои наблюдения подтвердила и книга стихов башкирского поэта Мухамата Закирова «Родной дом», вышедшая в издательстве «Китап» с вступительным словом лауреата премии имени Салавата Юлаева Хасана Назара, который в свое время давал автору рекомендацию для вступления в Союз писателей. Эта книга являет собой своеобразный поэтический итог всей (надеюсь, только на данный момент) творческой жизни поэта. Это его первый солидный сборник, изданный к 60-летию и включающий в себя все лучшее, что прошло испытание временем и читателями.
Я читал эту книгу по подстрочникам, но и они не смогли снизить того поэтического и гражданского накала, который заключён в стихотворениях автора. Более того – стихи Закирова настолько активно прорывались ко мне сквозь плоть своего родного языка, что я буквально во время чтения начал переводить некоторые из них на русский язык, так что все дальнейшие цитаты приводятся здесь в моём переводе.
Надо сказать, что путь автора в поэзию был не простым и не быстрым. Были на нём и потеря единственного родного человека – матери, и служба в танковых войсках, и заочная учеба на филологическом факультете БГУ, и беспокойная журналистская работа – сначала в районной, а потом в республиканской прессе, на радио и телевидении, были также и бытовые неудобства, бездомность… И хотя он начал писать стихи ещё в 4-м классе, его поэтический дар открылся в полную силу только к 30-ти годам, когда он навсегда приехал в литературную столицу Башкортостана – Уфу, куда стремился всю свою жизнь. Наверное, поэтому каждое стихотворение поэта видится выстраданным, и ни одна строка не фальшивит.
О чем бы ни писал Мухамат Закиров, ему чужд легковесный набор рифмованных строк. По его собственному признанию, ему близко высказывание известного русского поэта Анатолия Жигулина, который еще в юности прошел через сталинские лагеря и однажды сказал, что писать надо честно, как перед расстрелом, и жизнь сама оправдает честные слова…
Поэт бывает наивен, как ребенок, и одновременно мудр, как аксакал. Он восхищается светлыми капельками долгожданного дождя, и одновременно размышляет о прошлом и будущем, о тайнах Вселенной и судьбах целых поколений, и даже всего мира. В этом аспекте понятие «Родного дома», с которым связано все самое сокровенное для человека, приобретает глобальный масштаб, суть и смысл жизни. А что, если мы вдруг потеряем родной дом, нашу прекрасную Землю в ядерном апокалипсисе?
Книга разделена на четыре части. В первой – более 70 стихотворений о родном крае, его людях, о матери. Программным стихотворением этого цикла можно назвать «В трудный час не обманет», в котором поэт вспоминает об одной странной привычке своей матери. На какое бы торжество или пиршество ни пригласили её к столу соседи, она первым делом доставала и клала на стол свой хлеб. «Ну зачем ты! – удивлялись гостеприимные соседи. – Ведь не голодное время, есть у нас хлеб, вот он». Но мать была непреклонна. И поэт, говоря сегодня о своём творчестве, тоже вслед за ней пишет: на общий стол ставлю свои стихи, свой хлеб. Может быть, когда жизнь улыбается, они и не так уж будут заметны, необходимы, но в трудную минуту им не будет цены.
В стихотворении «В родном краю идёт осенний дождь» даны образы родных полей и давно умершей матери, которые в неразрывном и печальном единстве соединяются в воображении поэта:
Осенний дождь стекает на поля,
В природе длится умиранья драма.
Излишней влагой хлюпает земля,
Словно под нею – тихо плачет мама…
Поэтический мир, а тем более стихи о любви – это зеркало творчества всякого настоящего поэта. Поэтому, наверное, жёсткое деление поэзии по темам, как в продуктовом магазине делят по категориям товары («мясо», «рыба», «молоко» и т.д.), носит весьма условный характер. Тема любви так или иначе присутствует во всем творчестве Мухамата Закирова. Пишет ли он о родном крае, о службе в армии или о любых других жизненных явлениях, ставших объектом его поэтического осмысления и творческого исследования – и мы становимся свидетелями этого чувства. Например, в коротком стихотворении «Тревога» присутствует такая деталь: у солдата сон так короток, что любимая девушка не успевает ему присниться. Вот и решай, о любви это стихотворение или о службе?..
Тем не менее, второй отдел книги «Родной дом» посвящен сугубо стихам о любви. Сразу видно, открывающее этот отдел четверостишие написано не молодым, а уже прошедшим жизненные испытания человеком. Тот ли я ещё теперь, спрашивает он свою молодость, чтобы снова к тебе возвратиться? И потом всё-таки решается, несмотря на все жизненные преграды, снова отправиться в путь к своей юности:
Может, вьюги, что в будущем будут
Своим жаром очистят мне кровь?..
Ах, вдохнуть бы хоть раз полной грудью
Воздух юности радостной вновь!
Тоска по молодости свойственна всем людям, но тема возвращения в неё, наверное, продиктована еще и недовольством окружающей действительностью и желанием хоть что-нибудь изменить в ней к лучшему – сделать так, как было в молодые годы, когда мир казался прекрасным и переполненным ожиданием счастья.
Если судить по стихотворению без названия, начинающемуся строкой «Как будто счастлив я с тобою», то может показаться, что у поэта в этом плане, даже несмотря на случающиеся в жизни неурядицы, полная гармония:
Бегут года, судьбу итожа,
А в небе – те же облака.
И с каждым годом мне дороже
Минута, что с тобой я прожил,
Хотя она порой – горька…
Как бы ни был ухожен островок любви, на нём незаметно присутствуют и еле уловимая тоска, и неосознанная глубокая печаль. Поэт как будто чувствует наперед, что его хрупкий мир счастья может вот-вот разрушится. Потому что:
Как будто счастлив я с тобою,
Но это – лишь на первый взгляд.
Единство наше – поле боя,
Вино в бокале голубое,
В котором вместе – страсть и яд…
Мечты об идеальной любви разбиваются о камни суровой действительности. Но и здесь поэт остаётся самим собой:
Жизнь без тебя – страшней бурана,
Когда всё снегом замело…
С тобою – вдвое тяжело.
И ухожу я, как подранок,
Влача подбитое крыло.
Не зная, где уснуть придётся,
Бреду я в ночь от дома прочь.
Никто не может мне помочь.
Лишь, несмышлёная, смеётся
В дверях единственная дочь…
Однако, несмотря ни на какие житейские передряги, в душе поэта всегда живёт надежда на то, что настоящая любовь не может исчезнуть навсегда, не оставив никакого следа в судьбе и в сердце:
И даже если догорает
Костром в душе твоей любовь,
Она навек не умирает,
А просто переходит – в боль.
Самая объемная часть единого поэтического целого это, конечно, третья, основная часть книги «Родной дом». Об этом красноречиво говорит лаконичное, но очень ёмкое двустишие, которым открывается эта часть книги:
В душе живёт – тоска о небе…
И дума – о насущном хлебе.
Поглядим же внимательнее на то, чем притягивает к себе поэта высокое и романтическое небо, переходящее в безграничную Вселенную. В которой кружат созвездия, таятся чёрные дыры, летают кометы и умирают брошенные нами среди звёзд искусственные спутники. Вот перед нами стихотворение «Лайка» и предшествующая ему вырезка из газеты «АиФ» (№ 33 за 2008 год): «Космонавт Владислав Волков на орбите услышал собачий лай и узнал Лайку. Лайка – первооткрыватель космоса, была оставлена там на гибель». И вот как заканчивает посвящённое этой трагической истории стихотворение Мухамат Закиров:
…Но что же наше будущее? Что нас
Ждёт на задворках стынущих небес,
Где в чёрной бездне лишь собачий голос
Звенит, тревожа Космос, будто лес,
Стуча набатом марсианам в уши,
И разрывая болью наши души…
В последние десятилетия мы и сами в какой-то мере начали походить на эту несчастную Лайку, брошенную за ненадобностью в холодной космической вечности. С каждым днём мы становимся всё более чужими друг другу, глухими к боли ближних. Нас всё меньше и меньше трогает чужая беда, хотя мы и пытаемся это тщательно скрывать, и пока что это у нас успешно получается. Но человек всё больше теряет веру в человека и, хочет он этого или нет, а, живя в обществе, он становится всё более изолированным от общества. Сосед не здоровается с соседом, отец не понимает сына… Выйти из дома ночью становится так же страшно, как оказаться одному в чёрной бездне Вселенной. И, говоря о Космосе, поэт явно пытается предупредить нас о какой-то глобальной опасности, грозящей нам ещё здесь, на давно уже обжитой нами Земле:
А я иду. Куда, зачем иду?
Мороз крепчает, завывает вьюга.
Где я ночлег спасительный найду?
Смогу ль за деньги обрести я друга,
Чтоб он помог мне отвести беду?..
Враждебно смотрит чёрная округа.
За золото – не купишь рай в аду…
Всё более ширящееся отчуждение между людьми единой вчера ещё державы, всё отчётливее углубляющееся непонимание между носителями разных вер и культур неодолимыми рвами разделяет братские народы, наполняя мир духом одиночества и разъединённости. Откуда в наших городах стало столько бездомных, ведь каждый человек рождается под крышей, пишет Мухамат Закиров, пытаясь взглянуть на данную проблему изнутри этой бесчеловечной ситуации:
И даже солнце, всем сияя свыше,
Не согревает в жилах моих кровь.
Лишённый жизнью даже ветхой крыши,
Как славу жизни пропою я вновь?..
Прочитывая строки, в которых видна не риторическая, не плакатная, а реально выстраданная и выношенная в сердце правда жизни, нельзя остаться безучастным, не прореагировать на них своей собственной болью. Тем более, что большинство из описанного в стихах Закирова оказывается хорошо узнаваемо и для читателей, многие из которых пережили похожие истории.
Так, например, в начале 1990-х годов лирический герой Закирова лицом к лицу повстречался с волчьими нравами постучавшегося и в наши дома и души «дикого капитализма». Стихотворение «Стая» («?й?р») повествует как раз об этом. В нём рассказывается, как на проспекте Октября (будто в насмешку над идеей пролетарской революции!) каждым зимним днём собираются безработные, надеющиеся получить хотя бы какую-то работу и заработать семье на хлеб. Среди них находится и лирический герой стихотворения (а, может быть, и сам автор). Но на этом неофициальном рынке труда образовалась стихийная стая. Какую бы работу не предложил работодатель, эта стая тут же забирает все заказы себе, силой отшвыривая прочь всех остальных – обессилевших от голода и мытарств безработных. И эта, казалось бы, в высшей степени прозаическая картинка становится под пером Мухамата Закирова самой высокой поэзией:
День прошёл. Надежды догорают,
Словно звёзды на рассветном небе.
Здесь не просто хлеб твой отбирают –
Отбирают даже мысль о хлебе!
Вот фонарь единственный включился
На углу, где хлебный магазин.
Я до дома еле довлачился –
Шум в ушах, как будто муэдзин
Призывает верных на молитву…
Завтра утро. Я опять пойду,
Чтоб вести со стаей хищной битву –
За стремленье к хлебу и труду.
Неудивительно, что у поэта Мухамата Закирова присутствует столь обостренное чувство к социальной несправедливости и унижению достоинства человека, – если ему самому довелось пройти через описанную выше ситуацию, то он знает проблемы простого человека не понаслышке. И это даёт ему право не только на исповедальность тона, но и на поэтические обобщения, сродни таким, как в цитируемом ниже стихотворении:
Мир вокруг стал иным? Ерунда!
Эти фразы – всего лишь враньё.
Всё вокруг, как и было всегда:
Бедняку – и сухарик еда,
Богачу – и вино не питьё.
Мир не будет иным никогда…
Книга Мухамата Закирова – это не абстрактные синтаксические эксперименты, не постмодернисткие игры с текстами и не пустое бряцание метафорами, она – о реальной жизни, в ней главное – смысл, узнаваемость ситуаций и попытка подсказать нам ответы на мучающие нас вопросы. Об этом и цитированные выше строки, и стихотворение «Исповедь джигита, привезённого из Чечни в цинковом гробу», этакий аналог Лермонтовского «В полдневный зной в долине Дагестана…» И это не только крик души поэта, но и, если хотите – его протест, набат и воззвание к людям, народам и правительствам, ведь автор имеет на это право: в 1973–1975 годах он служил в Каракумской пустыне вместе с чеченскими ребятами, с которыми они вместе делили тяготы армейской жизни, доверяли друг другу секреты любовной переписки и отдавали последний глоток воды из пустеющей фляжки. Наверное, уместно будет привести здесь это стихотворение полностью:
Вот, я вернулся... Так что же умолкли вы вокруг?
Вот, я вернулся… А вы танцевать перестали!
Смех оборвали. Забыл свою песню мой друг…
Я же вернулся! Чего ж вы, как мёртвые, встали?
Что ж вы застыли, увидев меня у дверей?
Ишь, тишина-то какая! Хоть впору молиться…
Пойте, прошу вас! Девчонки, танцуйте скорей!
Мне восемнадцать всего. Я хочу веселиться!
Что вы сидите так скучно, не пьёте вина?
Что же ты, мама, всё время мой гроб обнимаешь?
Я не хотел тебе горя, моя ли вина,
Что на войне, коль не славу – то гибель поймаешь?
Пойте погромче! Пусть дрожью пойдут небеса,
Слыша, как боль раздирает вам сердце на части.
Пусть оборвётся, упав, как с ресницы слеза,
Подлая власть, что лишает нас мира и счастья.
Кто мне готов объяснить, как могло так случиться,
Что моя Родина стала моим же убийцей?..
В книге Мухамата Закирова есть немало стихов, адресованных России, и не все они посвящены её красотам. Поэта терзает вопрос, почему в такой большой и богатой державе как Российская Федерация, имеющей великую и славную историю и давние традиции братской дружбы, сегодня нет социальной справедливости? Кто является хозяином страны – её финансовая элита, политики, шоумены или те, кто её строит, обихаживает и защищает?
Прекратите охи все и ахи,
Хватит грызть себя из рода в род!
Кто душа России – олигархи
Или всё же – трудовой народ?..
Выходя на публицистические высоты такого накала, поэт не может не задаться извечным вопросом: почему так происходит? Кто виноват и что надо делать, чтобы мир опять стал справедливым и добрым? На это он отвечает себе в стихотворении «Стена»:
В тишине кабинетов роскошных
Незаметно взрастает она –
Недоступная людям на ощупь,
Но реальная эта стена.
Кто за ней, тот тебя не услышит,
Под делами себя погребя,
Он куда-то звонит, шумно дышит,
Даже смотрит порой на тебя,
Но тебя – он и близко не видит!
Потому не ищи в том вины,
Если он тебя чем-то обидит –
Он не видит нас из-за стены!
Ни к чему тут напрасно стараться
Этикет и порядок блюсти.
Надо просто однажды собраться,
И сказать себе: «Хватит нам, братцы,
На себе паразитов нести!..»
И бездушную стену – снести.
Завершает книгу Мухамата Закирова раздел четверостиший, каждое из которых, несмотря на свой миниатюрный объём, может стать предметом серьезного аналитического разговора, показав, что глубина поэзии зависит не от количества слов в стихах, а от объёма вложенных в них чувств, мыслей и примет реальной жизни.
С Мухаматом Тафтизановичем и его стихами я впервые познакомился нынешним летом на встрече в Правлении Союза писателей России, где он был в составе делегации башкирских писателей и поэтов. Прочитанные им тогда стихи не могли не обратить на себя внимание, и думаю, что они запомнились и понравились тогда не только мне одному. Да и как может не тронуть душу слово настоящего поэта, несущее в мир правду о нас и нашем времени, и тем самым помогающее преодолеть разобщённость, непонимание и другие трудности нашей непростой эпохи! И ещё я подумал, что именно такие стихи понравились бы славному сыну башкирского народа – Салавату Юлаеву. Понравились бы своей разящей прямотой и смелостью, своей душевной чистотой и лиризмом, своим самоотверженным и бесстрашным служением великому народу Башкортостана. Думаю, что такое служение в высшей степени заслуживает двух вещей. Во-первых – присуждения автору премии имени Салавата Юлаева, и, во-вторых – перевода его стихов на русский язык и издания хорошего однотомника, который бы сделал культуру Башкортостана ещё ближе России и русским читателям.
|