Наверное, не нужно напоминать, кого поместил Чехов-новеллист в свою знаменитую палату №6, пациенты которой по всем формальным признакам являются ... сумасшедшими. Но вот один из них Иван Дмитриевич Громов, бывший судебный пристав и губернский секретарь – «псих» особый. На этой его особенности и строится вся гротескная фабула чеховского рассказа. Трагикомизм этого персонажа заключается в том, что в палату для умалишенных он попадает совершенно... по воле случая. Да он вовсе и не сумасшедший в полном смысле этого слова. Просто длительная цепь жизненных неудач способствовала развитию у него особой формы психического заболевания – мании преследования.

Судьба не баловала Ивана Дмитриевича. Его отец – солидный и зажиточный чиновник, сраженный смертью старшего сына Сергея, был отдан под суд за подлоги и растрату и вскоре умер в больнице. С того момента, собственно, и начинаются жизненные мытарства Громова. Бросив учебу в университете, похоронив мать, оставшись без средств к существованию, он превращается в болезненно-мнительного человека, которого постоянно преследуют мысли о наказании за... несовершенные преступления, И вот однажды, когда в городе нашли два полусгнивших трупа с признаками насильственной смерти, чтобы оградить себя от подозрений в убийстве Иван Дмитриевич целый день просидел в подвале. Но опасение быть уличенным в преступном деянии все-таки взяло верх, и, выскочив из подвала, Громов побежал... по улице. Эти «бега» и привели его, в конце концов, в особую, с зарешеченными окнами, палату №6...

Естественно, умалишенным Громов себя не считает. И в этом плане интересен его запальчивый диалог с лечащим врачом Рагиным:

-Но ведь десятки, сотни сумасшедших гуляют на свободе, потому что ваше невежество неспособно отличить их от здоровых. Почему же я и вот эти несчастные должны сидеть тут за всех, как козлы отпущения. Вы, фельдшер, смотритель и вся ваша больничная сволочь в нравственном отношении неизмеримо ниже каждого из нас, почему же мы, а вы нет? Где логика?..

- Нравственные отношения и логика тут ни при чем. Все зависит от случая. Кого посадили, тот сидит, а кого не посадили, тот гуляет, вот и все. В том, что я доктор, а вы душевнобольной, нет ни нравственности, ни логики, а одна только пустая случайность...

Драматическая коллизия сюжета развивается стремительно. Доктор Рагин, поняв, что его пациент вполне здравомыслящий человек, находит в нем задушевного собеседника. Один из таких откровенных разговоров и подслушал помощник Рагина, что и явилось основанием для подозрений самого доктора... в «нарушении умственных способностей». По заявлению доносчика администрация больницы вынуждена собрать «компетентный» консилиум, после чего Рагин, преследуемый недоказанными подозрениями и злобными слухами лишается всего: служебного положения, квартиры и средств к существованию. И, наконец, его в стрессовом состоянии, обманным путем помещают в ту же палату №6, в которую он совсем еще недавно входил в качестве лечащего врача.

Круг замкнулся. История «душевнобольного» Громова повторилась во всех курьезных проявлениях. Поэтому так злорадствует Громов, увидев подле себя бывшего доктора в больничном халате и колпаке:

- Ага, и вас засадили сюда, голубчик!.. Очень рад. То вы пили из людей кровь, а теперь из вас будут пить. Превосходно!..

Когда внимательно перечитываешь рассказ, то не устаешь удивляться художественной прозорливости Чехова-писателя, актуальности его обличительного пафоса как в дореволюционной России, так и современной, подвергнутой пресловутому буржуазно-капиталистическому «оздоровлению». Разве Россия сегодня - не такая же «особая» палата №6, а большинство ее сограждан, вполне здравомыслящих, - не ее случайные пациенты? Разве многие из нас не также, как чеховские герои, живут сегодня в обстановке постоянных стрессов и психозов, вызванных политическими и социально-экономическими катаклизмами общества?

Ведь не секрет, что в результате демократической «контрреволюции» общественно-государственная собственность в большей степени перераспределена сегодня между элитными финансовыми группировками, хотя формально, по Конституции, находится в призрачном статусе «общенародной».

Экономика, обескровленная затяжным периодом «дележа», не обеспеченная четкой идеологией и финансово-законодательной базой, все время пробуксовывает и держится пока на дармовой нефте-долларовой «марже».

Правительство пытается усердно и тщетно поддерживать государственную казну за счет неустойчивых и иллюзорных инвестиций, как внутренних, так и внешних, а все государственные вливания в социальную сферу тут же съедаются постоянно растущими ценами и инфляцией.

В производственных отношениях, формально опирающихся на трудовое законодательство, как правило, превалирует право «всесильного» работодателя, а защита интересов наемного работника находится в полной зависимости от коррумпированного судопроизводства.

Сегодня в России зафиксирован 15-кратный разрыв между доходами самых бедных и самых богатых. Одним словом, хваленая буржуазная свобода – это всего лишь фикция, потому что находится в постоянной и прямой зависимости от «толстого кошелька».

Эту пленительную «свободу» мы ощущаем на каждом шагу. В наших больницах и поликлиниках, попадая в которые мы невольно испытываем неподдельный страх перед «бесплатной» страховой медициной, держащейся сегодня на узаконенных платных услугах и зачастую не прикрываемых поборах и бюрократизме.

По опросам социологов, почти 40 процентов россиян сегодня считают себя бедными. Значит, классовое расслоение общества – налицо. Однако нас пытаются уверовать с телевизионных экранов (не без помощи респектабельных юмористов), в нашу природную предприимчивость и неудержимо растущие доходы. Но, заметьте, темпы роста при этом учитываются с 90-х годов прошлого века, то есть с того самого «нуля», когда к развалу СССР (чего уж там лукавить!) старательно приложили руку как внутренние, так и внешние «доброхоты». По такому классическому сценарию уже давненько разваливаются политические режимы, не лояльные американскому «справедливому» миропорядку.

Наша вездесущая статистика как всегда полна социального оптимизма, утверждая о неуклонном повышении материального благосостояния населения. Но при этом она стыдливо умалчивает о том, что для повышения этого благосостояния среднестатический россиянин должен «вкалывать» как минимум на двух работах или же прихватывать законные выходные дни, когда-то с таким трудом отвоеванные у капитализма. А, значит, наша прозорливая статистика лицемерно закрывает глаза на закономерный анахронизм капиталистического способа производства – завуалированную паразитическую эксплуатацию, гениально вскрытую Марксом.

Приоритетным идеологическим фетишем правящей верхушки по-прежнему остается понятие демократической свободы, якобы завоеванной в борьбе с антисоциальным «коммунистическим режимом».

Но о какой свободе можно говорить, когда она напрямую зависит от всесильного нефтедоллара, когда жизнеутверждающим постулатом рыночно-потребительского общества остается непотопляемый торгашеский лозунг – «За все нужно платить!»...

И, наконец, можно ли говорить о полной свободе, если мы, как и герои чеховского рассказа, живем в постоянном страхе перед завтрашним днем, а от постоянных житейских передряг скоро начнем страдать ... манией преследования. Ведь разве сегодня не может себя чувствовать «соучастником преступления» каждый здравомысляший совестливый человек, не важно, кем он является – авиадиспетчером, генералом армии, директором школы, врачом или лифтером? Ведь мы живем сегодня в одном постсоветском обществе, а, значит, каждый из нас является полноценным соучастником повседневно совершающихся в нем событий и явлений: постоянных авиакатастроф и ДТП, терактов и. убийств, ограблений и насилий, незатихающей вялотекущей войны на Северном Кавказе.

Однако, «низы», а это более половины наших сограждан, живущих на грани нищеты, практически не ропщут, как бы демонстрируя своей пассивностью и инертностью очень сомнительную удовлетворенность такого рода «свободой». Ведь за долгие годы бесполезных мытарств в отстаивании своих социальных и гражданских прав у них выработался устойчивый стереотип полного недоверия к самим себе, власти и к тому общественному мироустройству, в котором они живут последнее время. Именно о таких равнодушных «соглядатаях жизни» говорит избитый смотрителем палаты №6 и умирающий доктор Рагин:

- Слабы мы, дорогой... Был я равнодушен, добро и здраво рассуждал, а стоило только жизни грубо прикоснуться ко мне, как я пал духом... прострация. Слабы мы, дрянные мы...

И, наверное, к таким «удовлетворенным» и слабодушным взывает в бессильной злобе Громов, пытаясь выломать дверь палаты и вырваться на свободу:

-...Это черт знает что такое! Как они смеют держать нас здесь? В законе, кажется, ясно сказано, что никто не может быть лишен свободы без суда! Это насилие! Произвол!..

Не в том ли сегодня просматривается «трагикомизм» России, что многие из нас, вполне здравомыслящих людей, находятся в положении чеховских героев, продолжая бессильно шарахаться по замызганному разбитому полу нашего «российского дома», своеобразной палаты №:6? В то время, как немногочисленная кучка общества, безумствующая от власти и денег, упивается роскошью и пиршествует «на свободе»...

Найдите и перечитайте этот, полный неумирающей правды жизни, рассказ Антона Павловича Чехова. Задумайтесь и сделайте выводы. Пока не поздно. Пока за каждым из нас не захлопнулась дверь палаты №6, и мы не стали душевнобольными пациентами только... из-за «пустой случайности»...